04.03.2009 в 08:51
Пишет Милорд_Фортунат:Вниз по кроличьей норе
Post Scriptum. Ну не вспомнить доктора Доджсона, говоря о "викториане"", все равно что говорить о Ренессансе без Алигьери.
Викторианская фантазия-ноктюрн по мотивам фотографий Чарльза Лютвиджа Доджсона и Джулии Камерон.
(внимание: скрыто много фотографий и текста)
Алиса
Не хочу в небо. Хочу вниз по кроличьей норе.
Досадно, я – истинный горожанин, никогда в жизни не видел кроличьей норы.
Что я вообще знаю о кроличьих норах и кроликах? (исключая то, что кролики отменно вкусны, в тушеном виде с красным сухим вином, и кроме того, нет лучшей январской рамы для румяного девичьего личика, чем капюшон, отороченный кроличьим мехом). Кроличьи норы ведут к центру Земли. В кроличьих норах безвозвратно пропадают маленькие девочки.
читать дальше Я встаю не с той ноги и делаю шаг.
И
Проваливаюсь
Падаю
Без
крика
В
Кроличью нору
В
сценический люк театра Ковент-Гарден
В
одиночную камеру тюрьмы города Рэдинга.
В
Гримпенскую трясину.
В
акушерский чемоданчик доктора Джека-Потрошителя
К чему такие крайности и суета. Взлеты, кульбиты, падения, комбинированные съемки. Все совершается гораздо проще.
Протрите глаза, молодой человек, одерните студенческий пиджак, поправьте перекосившийся галстух, прекратите вести себя так, будто сто лет тому назад вы свалились с луны в кроличью нору.
Спокойствие, Феликс. Если не знаешь, что сказать, говори по-французски. Не сутулься. Носки ставь врозь. И помни, кто ты такой.
Оглянись, наконец, вокруг.
Город Оксфорд. Уютный двухэтажный флигель красного кирпича. Слева- почта, справа - вход в лавку канцелярских принадлежностей. Между рамами почтового окна пылится портрет: дородный профиль королевы Виктории. Женщина в пуританском капоре, переходя улицу, подбирает глухой подол вдовьей юбки – стук ее круглых каблуков заглушен ленивым «клак-клак-клак» лошадиных копыт. Диковинным удилищем мотается на верхотуре длинный бич кэбмена. Полисмен-«Бобби» в безукоризненно белых перчатках уже четверть часа подозрительно косится в мою сторону, поводя челюстью над ремнем высокой гербовой каски.
Викторианская Англия, которой никогда не было.
Режиссер – постановщик Игорь Масленников.
Музыка – Дашкевича.
Скрипки, валторны, флейты, имперские барабаны, медные духовые, от помпезного марша до интимнейшего кремового вальса.
Мне не надо ни на почту, ни в лавку.
Есть дверца – как раз посередине.
Мне - туда. Открывать на себя. Не заперто.
Дверца в таинственный розовый сад малышки Алисы Лидделл (там, за каменным барьером, нет, за крокетным кокетливым боскетом, на малахитовой оксфордской муравке (сэр, этот газон мы подстригаем каждый день на протяжении четырехсот лет), доктор До-до-джсон, безобидный заика и математик,
вечно фотографирует маленьких,
весьма маленьких,
соблазнительно маленьких,
возмутительно маленьких девочек, с челочками карусельных лошадок. Легконогие малолетние модели, овечки в чулочках: локоны, воланы, левкои.
Нередко в объектив мистера Доджсона попадают мальчики в кружевных панталончиках.
Фланирующие с хлыстиками фаунтлерои, декоративные херувимы,
слабогрудые альбиносы,
они еще ничего не закончили с отличием,
не отпустили рыжие бакенбарды,
не сходили впервые к проститутке в Ист-Энде,
не отчалили в колониальный Мандалай на больших желтых пароходах (Правь, Британия, морями), не расстреляли из пушек восставших сипаев,
не угодили в ступальное колесо Рэдингской тюрьмы.
Агнцы допризывного возраста, еще вчера, ну, позавчера отнятые от нянькина рожка с молоком: Дэйви, Робби, Бози, Джимми. Вот этого еще не переодели из девичьего платьица в костюм карликового джентльмена.
Нужно выбрать безоблачный полдень, правильно установить тяжелый короб фотографического аппарата на штативах, усадить, уложить или поставить модель в выгодной позе, предупредить блики и смазанность негатива.
Вставить в аппарат стеклянную пластинку, предварительно окунув ее в два раствора попеременно, нырнуть под черный чехол, снять крышку с объектива и медленно сосчитать до сорока пяти.
Предприимчивый янки Джордж Истман из города Рочестера, штат Нью-Йорк, создатель громоздкого фотоглаза лукавит: «Слово «кодак» короткое, выразительное, его нельзя переврать и оно ничего не значит»
Фотографировать в студии более надежно, но маленькие девочки любят гулять в саду, а взрослые визитеры, желающие «запечатления» невероятно скучны.
Джон Буль, ханжа, филистер и тайный блудник, требует солидности портрета, унылого, как взятка в похоронном бюро.
Накокаиненный недоросль с томиком Бодлера или Гюисманса в жилетном кармане непременно желает «угара, страстей и томлений». Чем больше, тем лучше.
Не первой свежести леди, скрипя корсетными косточками, корчит перед объективом сиропную пастораль в прерафаэлитском (с ее точки зрения) стиле.
Гадкого мальчишку приходится пристегивать под затылок к скобке и соблазнять издали плиткой швейцарского шоколада, чтобы он не вертелся, как макака, хотя бы тридцать из сорока пяти секунд съемки.
Сегодня – никакой студии, к черту фальшивые драпри, античные слепки и вольтеровские кресла.
Дорожки для верховой езды. Клумбы. Скамьи в беседках. Лодочные пристани. Лужайки для гольфа, крикетные воротца.
Фотограф Доджсон, запинаясь, считает до сорока пяти.
Белоснежные девочки замирают на полувдохе. Дремлют.
Размеренное послеобеденное движение жизни, утомительно счастливые недели.
Течение реки Темзы, а по-оксфордски – Айсис, в целомудренных рамках ухоженных набережных, под каменными горбатыми мостами, под облаками кисти Греза и Тернера. Вечерние черешневые заводи речушки Чируэлл.
Сливочные фланелевые юбки в складку, пелеринки с лентами для прогулок на плоскодонных лодках, например, 4 июля 1862 года, когда мистер Доджсон рассказывал трем кисейным сестричкам длинную сказку с тревожным авторским названием: «Приключения Алисы…под землей».
Ровно в пять – чай с бисквитами и апельсиновым джемом, колокола (не Гольбейна), а соборной башни колледжа Крайст Черч. Приглашения в клуб гребцов на чашку кофе. Ловля бабочек. Чтение сентиментальных романов вслух. Игра в четыре руки на рояле. Полдень золотой в ботаническом саду. Я все вам отдал, все, что мог…
По четвергам мистер Доджсон читает перед ленивыми студентами лекции по высшей математике, а на досуге усердно изобретает шахматные головоломки. Он холост.
В его гостиной царит «мишмэш» - «всякая всячина», любезная сердцу научного причудника-одиночки: сочинения Евклида и правила игры в крокет из книжного магазина «Блэкуэллс», музыкальные шкатулки из черного дерева, скрипичный футляр, флакон с лавровишневыми каплями для утешения сердцебиения, органчик с музыкальной перфокартой, проигрывающий монотонные мелодии наоборот, от конца к началу, заводная летучая мышь, серебряный чайный сервиз-эгоист.
Непременно: вишневая кушетка на гнутых лапках для фотографирования маленьких девочек.
В углу на колченогом цейлонском столике – лакированный ящик с фотографическими химикалиями (Хлорид серебра, цианид, поташ, соль), пластинками, прочими сопутствующими светописи мелочами.
Камин с изразцами, конторка у окна, секретер с потайными ящичками, «мраморная» бумага для писем. Мистер Доджсон любит писать письма. Мистер Доджсон любит писать письма на бумаге изысканных сортов с водяными знаками. Мистер Доджсон любит писать письма на бумаге изысканных сортов с водяными знаками для маленьких девочек.
(Это не письмо к Алисе, а последняя страница из "Приключений Алисы под землей",
«Под Рождество 1864 г. Доджсон подарил Алисе тетрадь в зеленом кожаном переплете, содержавшую сказку, названную им «Приключения Алисы под землей» и исписанную его четким круглым почерком. Сказку он снабдил своими собственными иллюстрациями. Правда, рисунки были несколько корявы и неумелы, но так забавны, что глядя на них, невозможно было удержаться от смеха. Последнюю страницу
рукописной книжки украшал фотографический снимок Алисы Лидделл, сделанный автором»
Валерий Чухно. Льюис Кэрролл: жизнь и творчество)
Не отправленные письма, придавленные бронзовым пресс-папье взъерошивает сквозняк:
« …Моя дорогая Эдит»,
«…Моя дорогая Джорджина»,
«Моя дорогая Нелл…»,
«Моя дорогая Марджери»,
«Моя дорогая Мейбл…»,
«Моя дорогая Агнес….»,
«Моя…»
Мизантроп и эксцентрик, он носит длинный сюртук, старомодного кроя, пальто и серые перчатки в любую погоду. Он завтракает поздно, предпочитая галеты и херес. Он педантичен.
мемориальный витраж Кэррола в соборе Крайст Черч
Его до сих пор считают одним из лучших фотографов Англии, новаторов на заре искусства светописи.
«Кое-кто полагает, что порой он вел себя довольно странно, в частности потому, что иногда снимал детей обнаженными. Однако, во времена королевы Виктории многие родители заказывали такие фотографии, они были в моде. Потом нередко снимки передавали художнику и тот раскрашивал их, набрасывал на заднем фоне романтический пейзаж или пририсовывал детям крылышки, чтобы они походили на маленьких эльфов и фей. Как странно, что дети могли быть обнаженными только на снимках, но не на пляже. Но мистер Доджсон делал такие фотографии только тогда, когда и сами дети думали, как весело будет взять и раздеться. При этом всегда присутствовала либо их мать, либо еще кто-нибудь из взрослых, так что приличия строго соблюдались»
Кристина Бьерк, Инга Карин Эрикссон «Приключения Алисы в Оксфорде» "Витанова" С-Пб, 2002
Как того требуют приличия Доброй Старой Англии ниже - подобных снимков...нет.
Крайст Черч, Оксфорд, 1 марта 1885 года.
"Моя дорогая миссис Харгривз, боюсь, что после стольких лет молчания, мое письмо прозвучит, словно глас восставшего из мертвых, - и все же эти годы, насколько я замечаю, ничуть не повлияли на память о тех днях, когда мы писали друг другу... В своем воображении я продолжаю хранить образ той, кто все эти годы оставалась моим идеалом друга-ребенка. С тех пор у меня было множество юных друзей, но все это было совсем другое"
Средняя дочь ректора Лидделла, натуралиста и знатока эллинских древностей была обручена в Вестминстерском Аббатстве с Реджинальдом (Реджи) Харгривзом. Невеста явилась собравшимся в бриллиантовой диадеме, и платье из белого атласа и серебряной парчи с бесценным старинным кружевом на корсаже, к которому она приколола брошь в виде подковы. В списке свадебных гостей Алисы 137 имен.
Но мистера Доджсона в списке нет.
Принц Леопольд, четвертый сын королевы Виктории, одаренный юноша, страдавший наследственной болезнью Королевского дома - гемофилией, часто навещал дом Лидделлов. Он и Алиса полюбили друг друга, но венценосная мать запретила сыну морганатический брак. Принц обручился с немецкой принцессой. Первенца, девочку, назвали Алисой. Королеве Алисе, ура...
(фотография Джулии Камерон)
Последняя фотография Алисы, сделанная мистером Доджсоном 25 июня 1870 г.
26 апреля 1856 года. Запись в дневнике Чарльза Лютвиджа Доджсона
"Я отмечаю этот день белым камешком"
Мистер Доджсон встретил четырехлетнюю Алису Лидделл.
Они все еще там. На зеленом лугу. Под платанами. Здесь всегда полдень. Или пять часов. Время пить чай. Или играть в шарады. Я смотрю издали, прохаживаясь вдоль боскета из оксфордского терновника, уже отцветшего. Смотрю, близоруко прищурившись, на девочек, расправивших юбки по ветру, (подвижные в подвижном, экзотические рыбки-гуппи...) смотрю на мужчину в серых перчатках, на деревянный фотографический ящик.
Благоразумное чаепитие, век рассудка и трезвости. Паровозы, пароходы, прочие чудеса прогресса, кружевные зонтики, восхитительный запах типографской краски и свежего хлеба по утрам.
В газетах – только хорошие новости. Булочки отменно пропечены. Грядет век XX, когда, по прогнозам ученых мужей, наступит всеобщее благоденствие, человечество забудет о войнах, голоде, социальной несправедливости, наступит Золотой Век и молочные реки заплещутся в тучных кисельных берегах.
Все части мироздания благоразумно расставлены по своим местам: Шляпные болванщики – в мастерской. Кролики – в норах. Чеширские коты – в графстве Чешир.
Щавелевые, болотные, ирисовые тропинки сквера Большой Квадрат, который студенты называют запросто Том Квад, - привычный маршрут скучающего слушателя курса, ну, скажем, политэкономии Universality college, коим я по собственной прихоти являюсь. Куда еще деваться молодому иностранцу в погожий день, когда опостылела зубрежка, игра в подкидного дурака с наставником tutor’ом, клубный синий фрак с белыми отворотами, уроки гольфа, конное поло и репетиция нравоучительной благотворительной пантомимы "День Рождения госпожи Стрекозы".
(богатый подросток, наряженный в костюм Арри (кокни),представителя "низких" кругов Лондона, шутки ради)
День студента расписан по минутам и утомителен до нервной зевоты: «Половина восьмого – будят, 8 – собор, полдевятого – девять завтрак, с десяти до двух пополудни – лекции, ланч, а потом: гребля, чай, ужин в общем зале…» Брать холодную ванну в семь утра – бесчеловечный обычай.
Сродни вивисекции, которую Вы осуждали в одном из своих сочинений. Не смущайтесь, мистер Доджсон. Я не помешаю Вашим занятиям на пленэре. Кто-то из девочек (Лорина? Эдит?) смеется, запрокинув голову. Вы рассказали ей смешную историю. В парке пустынно и только «бульдоги» - оксфордские привратники в траурных рединготах и чернильных котелках подозрительно семенят, следя за порядком, меж розовых кустов и питьевых фонтанчиков.
Совсем, как филеры «охранки» в моей родной России. Я закуриваю египетскую папироску и рассеянно вывожу концом трости на мокром после поливки песке садовой дорожки: «Alice Pleasance Liddell»
Мою любовь зовут на "А".
Я ее люблю, потому что... Я ее боюсь, потому что... Почему?
Куда Вы так торопитесь, мистер Доджсон? Ах, да, стеклянные пластинки, обработанные коллодиевым раствором нужно проявлять сразу после съемки.
Студенты... "Джентльмены" или "Коммоноры". Слушатели лекций, жившие на собственные средства. Три дня в неделю посвящены охоте. Вечеринки. Долгие прогулки верхом. Юношеские забавы. Обмен запрещенной литературой, объятиями и легкими заболеваниями, которые, впрочем (по своему опыту знаю) легко излечиваются поездкой на weekend в Дувр к дипломированному доктору(прием с часу до половины шестого, анонимность гарантирована).
В моей спальне пылится прокатное фортепьяно со сломанным подсвечником над крышкой, букет сухого бессмертника в узкой вазе веджвудского фарфора, доска для шашек. Приоткрытое окно уводит взгляд в сумрачную буковую аллею, медные денежки сухой листвы рассыпаны на скамье у пруда. Мой сосед по оксфордскому коттеджу Эдди H. сидя дремлет на скамье, уронив под ноги растрепанный томик Уильяма Блейка. H. - славный парень, милый увалень, я дразню его Эдди-Тедди - Teddy-bear.
Дурацкая форма - мантия и квадратная шапочка с кистью скомкана на неубранной постели. Под иконой зажжена лампада - на правах иностранца я могу позволить себе память о родине. Летом во время Долгих Каникул Оксфорд вымирает. Тем неудачникам, кому некуда ехать, остается слоняться от Новой библиотеки до музея Естественных наук.
И Вы, мистер Доджсон, частый гость в Музее. Как приятно, когда сотни любопытных предметов снабжены номерами и помещены под стекла с латинскими ярлыками.
Человеческий костяк - это останки человека по имени Джайлз Фримен Ковингтон. Он был казнен через повешение 17 марта 1791 г.
А есть еще остов птицы Дронта с острова Маврикий и пронзительные, как x-лучи, косточки рыбы-солнца
шкафчики с антропологическими наглядными пособиями. Кисть руки орангутанга, черепа троглодитов, татуированная высушенная кожа охотника за головами с Борнео (собственность закрытого фонда), заспиртованные препараты, орудия труда слаборазвитых народов. Музейная пыльная тишина, звук шагов по паркету, приглушенные беседы. Сблизив головы, два однокашника разглядывают костные препараты и прегадких зародышей в мензурках. Проходят мимо стеллажей и витрин лекторы, студенты, дети преподавателей...
На колокольне собора с подзвоном, размеренно бьют часы. Во внутреннем кармане моего студенческого пиджака (вящего анахронизма ради) плотно лежит полузапретный декадентский альманах «the Yellow book», который еще никто не издал. Невзначай в голову приходит занятная мысль: А что было бы если бы "Алису в Стране чудес" иллюстрировал Обри Бердслей?..."Алисистрата в стране чудес"...
Садовник щелкает ножницами. Девочки и фотограф взапуски бегут за улетевшей шляпкой Лорины Лидделл.
У Лорины Лиддел есть Черная Кукла. Она очень любит ее. И даже попросила мистера Доджсона сделать ее фотографию отдельно, чтобы
Черной Кукле не было обидно.
Девочка с Черной куклой. Мне почему-то становится не по себе, слегка знобит. Какое странное словосочетание. Наверное это из-за того, что я не так давно с л и ш к о м долго смотрел на фотографии...скажем мягко...других детей. Которые уже не могли любить своих кукол и матерей. И к фотографу их не приводили, а выносили. А вдруг сейчас Ина Лидделл, Девочка с Черной куклой обернется и... я увижу, что глаза ее черны и пусты, а окоченевшую, не гибкую шею поддерживает штативная скобка.
А вот эти мысли от себя следует гнать. У Бога все живы.
А вот и Черная Кукла. Она совсем безобидна. Ее (или "его", у кукол это совершенно не важно) зовут Тим
День близится к концу. Оксфордские лебеди и утки получили свой размокший в пруду белый хлеб и попрятались в деревянные плавучие домики, маленьких девочек ждут к ужину, мистеру Доджсону пора домой - писать письма, сочинять математические курьезы.
Он пройдет совсем близко от меня, на расстоянии вытянутой руки. Заговорить с ним? О чем? Спросить, который час. Нелепо - я при часах и при цепочке. Попросить одолжить спичку? Он, кажется, не курит. Спросить его... Чем ворон похож на конторку?
"Я часто получаю письма от совершенно незнакомых мне людей, которые просят меня объяснить, содержат ли мои книги какую-то определенную аллегорию или скрытую мораль, или политическую сатиру. На все эти вопросы я могу ответить только одно: ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ".
м-р Доджсон, Оксфорд 1883г.
Тяжелое это дело, разговаривать со взрослыми людьми. В чем-то Вы правы в выборе собеседников, мистер Доджсон. С детьми гораздо легче:
- Добрый вечер, маленькая мисс. Меня зовут Феликс. Феликс значит «счастье».
- Добрый вечер. Меня зовут Алиса Плэзнс. Плэзнс значит «радость».
Ребенком в отцовском доме, мистер Доджсон устроил под полом тайник. В пятидесятых годах XX века в доме производили капитальный ремонт, вот что там нашли:
1. Один поношенный детский башмачок с левой ноги,
2. Одну белую перчатку
3. Одну крышечку от чайника из кукольного сервиза
4. Один наперсток
5. Обломки панциря краба
6. Буква "S" из набора для игры типа "лото".
И больше
ни
че
го
.
(сценка "Святой Георгий и Принцесса")
URL записиPost Scriptum. Ну не вспомнить доктора Доджсона, говоря о "викториане"", все равно что говорить о Ренессансе без Алигьери.
Викторианская фантазия-ноктюрн по мотивам фотографий Чарльза Лютвиджа Доджсона и Джулии Камерон.
(внимание: скрыто много фотографий и текста)
Алиса
Не хочу в небо. Хочу вниз по кроличьей норе.
Досадно, я – истинный горожанин, никогда в жизни не видел кроличьей норы.
Что я вообще знаю о кроличьих норах и кроликах? (исключая то, что кролики отменно вкусны, в тушеном виде с красным сухим вином, и кроме того, нет лучшей январской рамы для румяного девичьего личика, чем капюшон, отороченный кроличьим мехом). Кроличьи норы ведут к центру Земли. В кроличьих норах безвозвратно пропадают маленькие девочки.
читать дальше Я встаю не с той ноги и делаю шаг.
И
Проваливаюсь
Падаю
Без
крика
В
Кроличью нору
В
сценический люк театра Ковент-Гарден
В
одиночную камеру тюрьмы города Рэдинга.
В
Гримпенскую трясину.
В
акушерский чемоданчик доктора Джека-Потрошителя
К чему такие крайности и суета. Взлеты, кульбиты, падения, комбинированные съемки. Все совершается гораздо проще.
Протрите глаза, молодой человек, одерните студенческий пиджак, поправьте перекосившийся галстух, прекратите вести себя так, будто сто лет тому назад вы свалились с луны в кроличью нору.
Спокойствие, Феликс. Если не знаешь, что сказать, говори по-французски. Не сутулься. Носки ставь врозь. И помни, кто ты такой.
Оглянись, наконец, вокруг.
Город Оксфорд. Уютный двухэтажный флигель красного кирпича. Слева- почта, справа - вход в лавку канцелярских принадлежностей. Между рамами почтового окна пылится портрет: дородный профиль королевы Виктории. Женщина в пуританском капоре, переходя улицу, подбирает глухой подол вдовьей юбки – стук ее круглых каблуков заглушен ленивым «клак-клак-клак» лошадиных копыт. Диковинным удилищем мотается на верхотуре длинный бич кэбмена. Полисмен-«Бобби» в безукоризненно белых перчатках уже четверть часа подозрительно косится в мою сторону, поводя челюстью над ремнем высокой гербовой каски.
Викторианская Англия, которой никогда не было.
Режиссер – постановщик Игорь Масленников.
Музыка – Дашкевича.
Скрипки, валторны, флейты, имперские барабаны, медные духовые, от помпезного марша до интимнейшего кремового вальса.
Мне не надо ни на почту, ни в лавку.
Есть дверца – как раз посередине.
Мне - туда. Открывать на себя. Не заперто.
Дверца в таинственный розовый сад малышки Алисы Лидделл (там, за каменным барьером, нет, за крокетным кокетливым боскетом, на малахитовой оксфордской муравке (сэр, этот газон мы подстригаем каждый день на протяжении четырехсот лет), доктор До-до-джсон, безобидный заика и математик,
вечно фотографирует маленьких,
весьма маленьких,
соблазнительно маленьких,
возмутительно маленьких девочек, с челочками карусельных лошадок. Легконогие малолетние модели, овечки в чулочках: локоны, воланы, левкои.
Нередко в объектив мистера Доджсона попадают мальчики в кружевных панталончиках.
Фланирующие с хлыстиками фаунтлерои, декоративные херувимы,
слабогрудые альбиносы,
они еще ничего не закончили с отличием,
не отпустили рыжие бакенбарды,
не сходили впервые к проститутке в Ист-Энде,
не отчалили в колониальный Мандалай на больших желтых пароходах (Правь, Британия, морями), не расстреляли из пушек восставших сипаев,
не угодили в ступальное колесо Рэдингской тюрьмы.
Агнцы допризывного возраста, еще вчера, ну, позавчера отнятые от нянькина рожка с молоком: Дэйви, Робби, Бози, Джимми. Вот этого еще не переодели из девичьего платьица в костюм карликового джентльмена.
Нужно выбрать безоблачный полдень, правильно установить тяжелый короб фотографического аппарата на штативах, усадить, уложить или поставить модель в выгодной позе, предупредить блики и смазанность негатива.
Вставить в аппарат стеклянную пластинку, предварительно окунув ее в два раствора попеременно, нырнуть под черный чехол, снять крышку с объектива и медленно сосчитать до сорока пяти.
Предприимчивый янки Джордж Истман из города Рочестера, штат Нью-Йорк, создатель громоздкого фотоглаза лукавит: «Слово «кодак» короткое, выразительное, его нельзя переврать и оно ничего не значит»
Фотографировать в студии более надежно, но маленькие девочки любят гулять в саду, а взрослые визитеры, желающие «запечатления» невероятно скучны.
Джон Буль, ханжа, филистер и тайный блудник, требует солидности портрета, унылого, как взятка в похоронном бюро.
Накокаиненный недоросль с томиком Бодлера или Гюисманса в жилетном кармане непременно желает «угара, страстей и томлений». Чем больше, тем лучше.
Не первой свежести леди, скрипя корсетными косточками, корчит перед объективом сиропную пастораль в прерафаэлитском (с ее точки зрения) стиле.
Гадкого мальчишку приходится пристегивать под затылок к скобке и соблазнять издали плиткой швейцарского шоколада, чтобы он не вертелся, как макака, хотя бы тридцать из сорока пяти секунд съемки.
Сегодня – никакой студии, к черту фальшивые драпри, античные слепки и вольтеровские кресла.
Дорожки для верховой езды. Клумбы. Скамьи в беседках. Лодочные пристани. Лужайки для гольфа, крикетные воротца.
Фотограф Доджсон, запинаясь, считает до сорока пяти.
Белоснежные девочки замирают на полувдохе. Дремлют.
Размеренное послеобеденное движение жизни, утомительно счастливые недели.
Течение реки Темзы, а по-оксфордски – Айсис, в целомудренных рамках ухоженных набережных, под каменными горбатыми мостами, под облаками кисти Греза и Тернера. Вечерние черешневые заводи речушки Чируэлл.
Сливочные фланелевые юбки в складку, пелеринки с лентами для прогулок на плоскодонных лодках, например, 4 июля 1862 года, когда мистер Доджсон рассказывал трем кисейным сестричкам длинную сказку с тревожным авторским названием: «Приключения Алисы…под землей».
Ровно в пять – чай с бисквитами и апельсиновым джемом, колокола (не Гольбейна), а соборной башни колледжа Крайст Черч. Приглашения в клуб гребцов на чашку кофе. Ловля бабочек. Чтение сентиментальных романов вслух. Игра в четыре руки на рояле. Полдень золотой в ботаническом саду. Я все вам отдал, все, что мог…
По четвергам мистер Доджсон читает перед ленивыми студентами лекции по высшей математике, а на досуге усердно изобретает шахматные головоломки. Он холост.
В его гостиной царит «мишмэш» - «всякая всячина», любезная сердцу научного причудника-одиночки: сочинения Евклида и правила игры в крокет из книжного магазина «Блэкуэллс», музыкальные шкатулки из черного дерева, скрипичный футляр, флакон с лавровишневыми каплями для утешения сердцебиения, органчик с музыкальной перфокартой, проигрывающий монотонные мелодии наоборот, от конца к началу, заводная летучая мышь, серебряный чайный сервиз-эгоист.
Непременно: вишневая кушетка на гнутых лапках для фотографирования маленьких девочек.
В углу на колченогом цейлонском столике – лакированный ящик с фотографическими химикалиями (Хлорид серебра, цианид, поташ, соль), пластинками, прочими сопутствующими светописи мелочами.
Камин с изразцами, конторка у окна, секретер с потайными ящичками, «мраморная» бумага для писем. Мистер Доджсон любит писать письма. Мистер Доджсон любит писать письма на бумаге изысканных сортов с водяными знаками. Мистер Доджсон любит писать письма на бумаге изысканных сортов с водяными знаками для маленьких девочек.
(Это не письмо к Алисе, а последняя страница из "Приключений Алисы под землей",
«Под Рождество 1864 г. Доджсон подарил Алисе тетрадь в зеленом кожаном переплете, содержавшую сказку, названную им «Приключения Алисы под землей» и исписанную его четким круглым почерком. Сказку он снабдил своими собственными иллюстрациями. Правда, рисунки были несколько корявы и неумелы, но так забавны, что глядя на них, невозможно было удержаться от смеха. Последнюю страницу
рукописной книжки украшал фотографический снимок Алисы Лидделл, сделанный автором»
Валерий Чухно. Льюис Кэрролл: жизнь и творчество)
Не отправленные письма, придавленные бронзовым пресс-папье взъерошивает сквозняк:
« …Моя дорогая Эдит»,
«…Моя дорогая Джорджина»,
«Моя дорогая Нелл…»,
«Моя дорогая Марджери»,
«Моя дорогая Мейбл…»,
«Моя дорогая Агнес….»,
«Моя…»
Мизантроп и эксцентрик, он носит длинный сюртук, старомодного кроя, пальто и серые перчатки в любую погоду. Он завтракает поздно, предпочитая галеты и херес. Он педантичен.
мемориальный витраж Кэррола в соборе Крайст Черч
Его до сих пор считают одним из лучших фотографов Англии, новаторов на заре искусства светописи.
«Кое-кто полагает, что порой он вел себя довольно странно, в частности потому, что иногда снимал детей обнаженными. Однако, во времена королевы Виктории многие родители заказывали такие фотографии, они были в моде. Потом нередко снимки передавали художнику и тот раскрашивал их, набрасывал на заднем фоне романтический пейзаж или пририсовывал детям крылышки, чтобы они походили на маленьких эльфов и фей. Как странно, что дети могли быть обнаженными только на снимках, но не на пляже. Но мистер Доджсон делал такие фотографии только тогда, когда и сами дети думали, как весело будет взять и раздеться. При этом всегда присутствовала либо их мать, либо еще кто-нибудь из взрослых, так что приличия строго соблюдались»
Кристина Бьерк, Инга Карин Эрикссон «Приключения Алисы в Оксфорде» "Витанова" С-Пб, 2002
Как того требуют приличия Доброй Старой Англии ниже - подобных снимков...нет.
Крайст Черч, Оксфорд, 1 марта 1885 года.
"Моя дорогая миссис Харгривз, боюсь, что после стольких лет молчания, мое письмо прозвучит, словно глас восставшего из мертвых, - и все же эти годы, насколько я замечаю, ничуть не повлияли на память о тех днях, когда мы писали друг другу... В своем воображении я продолжаю хранить образ той, кто все эти годы оставалась моим идеалом друга-ребенка. С тех пор у меня было множество юных друзей, но все это было совсем другое"
Средняя дочь ректора Лидделла, натуралиста и знатока эллинских древностей была обручена в Вестминстерском Аббатстве с Реджинальдом (Реджи) Харгривзом. Невеста явилась собравшимся в бриллиантовой диадеме, и платье из белого атласа и серебряной парчи с бесценным старинным кружевом на корсаже, к которому она приколола брошь в виде подковы. В списке свадебных гостей Алисы 137 имен.
Но мистера Доджсона в списке нет.
Принц Леопольд, четвертый сын королевы Виктории, одаренный юноша, страдавший наследственной болезнью Королевского дома - гемофилией, часто навещал дом Лидделлов. Он и Алиса полюбили друг друга, но венценосная мать запретила сыну морганатический брак. Принц обручился с немецкой принцессой. Первенца, девочку, назвали Алисой. Королеве Алисе, ура...
(фотография Джулии Камерон)
Последняя фотография Алисы, сделанная мистером Доджсоном 25 июня 1870 г.
26 апреля 1856 года. Запись в дневнике Чарльза Лютвиджа Доджсона
"Я отмечаю этот день белым камешком"
Мистер Доджсон встретил четырехлетнюю Алису Лидделл.
Они все еще там. На зеленом лугу. Под платанами. Здесь всегда полдень. Или пять часов. Время пить чай. Или играть в шарады. Я смотрю издали, прохаживаясь вдоль боскета из оксфордского терновника, уже отцветшего. Смотрю, близоруко прищурившись, на девочек, расправивших юбки по ветру, (подвижные в подвижном, экзотические рыбки-гуппи...) смотрю на мужчину в серых перчатках, на деревянный фотографический ящик.
Благоразумное чаепитие, век рассудка и трезвости. Паровозы, пароходы, прочие чудеса прогресса, кружевные зонтики, восхитительный запах типографской краски и свежего хлеба по утрам.
В газетах – только хорошие новости. Булочки отменно пропечены. Грядет век XX, когда, по прогнозам ученых мужей, наступит всеобщее благоденствие, человечество забудет о войнах, голоде, социальной несправедливости, наступит Золотой Век и молочные реки заплещутся в тучных кисельных берегах.
Все части мироздания благоразумно расставлены по своим местам: Шляпные болванщики – в мастерской. Кролики – в норах. Чеширские коты – в графстве Чешир.
Щавелевые, болотные, ирисовые тропинки сквера Большой Квадрат, который студенты называют запросто Том Квад, - привычный маршрут скучающего слушателя курса, ну, скажем, политэкономии Universality college, коим я по собственной прихоти являюсь. Куда еще деваться молодому иностранцу в погожий день, когда опостылела зубрежка, игра в подкидного дурака с наставником tutor’ом, клубный синий фрак с белыми отворотами, уроки гольфа, конное поло и репетиция нравоучительной благотворительной пантомимы "День Рождения госпожи Стрекозы".
(богатый подросток, наряженный в костюм Арри (кокни),представителя "низких" кругов Лондона, шутки ради)
День студента расписан по минутам и утомителен до нервной зевоты: «Половина восьмого – будят, 8 – собор, полдевятого – девять завтрак, с десяти до двух пополудни – лекции, ланч, а потом: гребля, чай, ужин в общем зале…» Брать холодную ванну в семь утра – бесчеловечный обычай.
Сродни вивисекции, которую Вы осуждали в одном из своих сочинений. Не смущайтесь, мистер Доджсон. Я не помешаю Вашим занятиям на пленэре. Кто-то из девочек (Лорина? Эдит?) смеется, запрокинув голову. Вы рассказали ей смешную историю. В парке пустынно и только «бульдоги» - оксфордские привратники в траурных рединготах и чернильных котелках подозрительно семенят, следя за порядком, меж розовых кустов и питьевых фонтанчиков.
Совсем, как филеры «охранки» в моей родной России. Я закуриваю египетскую папироску и рассеянно вывожу концом трости на мокром после поливки песке садовой дорожки: «Alice Pleasance Liddell»
Мою любовь зовут на "А".
Я ее люблю, потому что... Я ее боюсь, потому что... Почему?
Куда Вы так торопитесь, мистер Доджсон? Ах, да, стеклянные пластинки, обработанные коллодиевым раствором нужно проявлять сразу после съемки.
Студенты... "Джентльмены" или "Коммоноры". Слушатели лекций, жившие на собственные средства. Три дня в неделю посвящены охоте. Вечеринки. Долгие прогулки верхом. Юношеские забавы. Обмен запрещенной литературой, объятиями и легкими заболеваниями, которые, впрочем (по своему опыту знаю) легко излечиваются поездкой на weekend в Дувр к дипломированному доктору(прием с часу до половины шестого, анонимность гарантирована).
В моей спальне пылится прокатное фортепьяно со сломанным подсвечником над крышкой, букет сухого бессмертника в узкой вазе веджвудского фарфора, доска для шашек. Приоткрытое окно уводит взгляд в сумрачную буковую аллею, медные денежки сухой листвы рассыпаны на скамье у пруда. Мой сосед по оксфордскому коттеджу Эдди H. сидя дремлет на скамье, уронив под ноги растрепанный томик Уильяма Блейка. H. - славный парень, милый увалень, я дразню его Эдди-Тедди - Teddy-bear.
Дурацкая форма - мантия и квадратная шапочка с кистью скомкана на неубранной постели. Под иконой зажжена лампада - на правах иностранца я могу позволить себе память о родине. Летом во время Долгих Каникул Оксфорд вымирает. Тем неудачникам, кому некуда ехать, остается слоняться от Новой библиотеки до музея Естественных наук.
И Вы, мистер Доджсон, частый гость в Музее. Как приятно, когда сотни любопытных предметов снабжены номерами и помещены под стекла с латинскими ярлыками.
Человеческий костяк - это останки человека по имени Джайлз Фримен Ковингтон. Он был казнен через повешение 17 марта 1791 г.
А есть еще остов птицы Дронта с острова Маврикий и пронзительные, как x-лучи, косточки рыбы-солнца
шкафчики с антропологическими наглядными пособиями. Кисть руки орангутанга, черепа троглодитов, татуированная высушенная кожа охотника за головами с Борнео (собственность закрытого фонда), заспиртованные препараты, орудия труда слаборазвитых народов. Музейная пыльная тишина, звук шагов по паркету, приглушенные беседы. Сблизив головы, два однокашника разглядывают костные препараты и прегадких зародышей в мензурках. Проходят мимо стеллажей и витрин лекторы, студенты, дети преподавателей...
На колокольне собора с подзвоном, размеренно бьют часы. Во внутреннем кармане моего студенческого пиджака (вящего анахронизма ради) плотно лежит полузапретный декадентский альманах «the Yellow book», который еще никто не издал. Невзначай в голову приходит занятная мысль: А что было бы если бы "Алису в Стране чудес" иллюстрировал Обри Бердслей?..."Алисистрата в стране чудес"...
Садовник щелкает ножницами. Девочки и фотограф взапуски бегут за улетевшей шляпкой Лорины Лидделл.
У Лорины Лиддел есть Черная Кукла. Она очень любит ее. И даже попросила мистера Доджсона сделать ее фотографию отдельно, чтобы
Черной Кукле не было обидно.
Девочка с Черной куклой. Мне почему-то становится не по себе, слегка знобит. Какое странное словосочетание. Наверное это из-за того, что я не так давно с л и ш к о м долго смотрел на фотографии...скажем мягко...других детей. Которые уже не могли любить своих кукол и матерей. И к фотографу их не приводили, а выносили. А вдруг сейчас Ина Лидделл, Девочка с Черной куклой обернется и... я увижу, что глаза ее черны и пусты, а окоченевшую, не гибкую шею поддерживает штативная скобка.
А вот эти мысли от себя следует гнать. У Бога все живы.
А вот и Черная Кукла. Она совсем безобидна. Ее (или "его", у кукол это совершенно не важно) зовут Тим
День близится к концу. Оксфордские лебеди и утки получили свой размокший в пруду белый хлеб и попрятались в деревянные плавучие домики, маленьких девочек ждут к ужину, мистеру Доджсону пора домой - писать письма, сочинять математические курьезы.
Он пройдет совсем близко от меня, на расстоянии вытянутой руки. Заговорить с ним? О чем? Спросить, который час. Нелепо - я при часах и при цепочке. Попросить одолжить спичку? Он, кажется, не курит. Спросить его... Чем ворон похож на конторку?
"Я часто получаю письма от совершенно незнакомых мне людей, которые просят меня объяснить, содержат ли мои книги какую-то определенную аллегорию или скрытую мораль, или политическую сатиру. На все эти вопросы я могу ответить только одно: ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ".
м-р Доджсон, Оксфорд 1883г.
Тяжелое это дело, разговаривать со взрослыми людьми. В чем-то Вы правы в выборе собеседников, мистер Доджсон. С детьми гораздо легче:
- Добрый вечер, маленькая мисс. Меня зовут Феликс. Феликс значит «счастье».
- Добрый вечер. Меня зовут Алиса Плэзнс. Плэзнс значит «радость».
Ребенком в отцовском доме, мистер Доджсон устроил под полом тайник. В пятидесятых годах XX века в доме производили капитальный ремонт, вот что там нашли:
1. Один поношенный детский башмачок с левой ноги,
2. Одну белую перчатку
3. Одну крышечку от чайника из кукольного сервиза
4. Один наперсток
5. Обломки панциря краба
6. Буква "S" из набора для игры типа "лото".
И больше
ни
че
го
.
(сценка "Святой Георгий и Принцесса")